Ей все же удалось удержать его, даже вернуть назад. Какое-то время они молча сидели на лежанке, глядели на догорающий в очаге огонь. Потом Эбль повернулся к ней. Зашуршало положенное под овчину сено.

— Хотите я вам спою? — предложила Эмма, мягко отстраняя протянутые к ней руки. И, не дожидаясь ответа, запела.

Эбль слушал ее недолго. Ее дивный голос не волновал его, а вот эти губы, кожа, мягкий изгиб открытой в вырезе платья ключицы.

Эмма зажмурилась, когда он начал целовать ее в мочку уха. Уклонялась.

— Ради всего святого… Ведь вы все еще помолвлены с другой. Не обижайте меня, миссир. Я не смею, я не должна…

— А ведь с Раулем Бургундским вы были не столь суровы.

— Ложь!

— Возможно… Но ведь всем известно, что Роллон терял из-за вас голову. Я охотно верю в это. Дайте же мне узнать, чем вы так пленили этого язычника.

Одной рукой он гладил ей колени, другую запустил в ее волосы, повернув к себе ее лицо. Целовал сначала грубо, задыхаясь. Потом нежно. От него пахло вином, но целоваться он умел. Ласково играл ее губами, сплетал языки. Любая Другая на месте Эммы поддалась бы, но она была слишком напряжена. В ужасе почувствовала, как Эбль валит ее на шкуры.

— Нет…

Она уворачивалась от его поцелуев. Упёрлась руками в его плечи. Совсем близко она видела его темные, горевшие глаза под густыми темными бровями, напряженные скулы. Отворачивалась. О боже, что ей делать? Не может же она позволить… Но как ей удержать этого сластолюбца подле себя, не позволить ему начать неожиданный штурм?

— Герцог Роберт никогда не простит мне…

— Пустое. Он только будет доволен.

Когда он стал задирать ей платье, она все же вырвалась.

— Нет, миссир. Вы просто бесчестите меня. Вы обручены перед алтарем. Я для вас — просто забава. И я не хочу, чтобы потом вы хулили меня при дворе моих родственников, а люди говорили, что, едва освободившись от Ролло, я вступила в греховную связь с первым же приглянувшимся мне мужчиной, который к тому же обещался другой.

Ей очень трудно было балансировать на грани полного отказа и в то же время соблазнять его.

Эбль тяжело перевел дыхание. Поглядел на нее с игривым укором.

— А ведь я уже чувствовал, как вы трепещете под моими поцелуями. И вместе с тем я словно девственницу совращаю. Ну ладно. Какие вам нужны заверения, что я готов жениться на вас, готов услать английскую принцессу за море?

Эмма молчала, словно обдумывала его слова, а на деле просто тянула время. Но Эбль ждал.

— Я поверю вам, если вы поклянетесь мне всеми святыми Пуатье и поцелуете после этого крест.

Эбль расхохотался.

— Извольте. Клянусь Святым Илером, а также Святым Сипрьеном, а также…

Эмма уже не слушала. Замерла. Она слышала шум за стенами хижины, гудение рогов, крики. Еще далеко, но все ближе, ближе…

Эбль же, увлекшись, пока ничего не замечал. Но вот и он замер, сидел, еще ничего не понимая.

И тут, отбросив дерюгу, в хижину ворвался охранник.

— Святые угодники! Ваша милость… Ролло! Вы слышите, на нас напал сам Ролло!

У бедняги было перекошено лицо, зуб на зуб не попадал от страха.

Весь хмель с Эбля точно ветром сдуло. Вскочил, выбежал наружу. Непроглядная тьма и огни вдали. И крики, вопли, лязг железа, вой труб. Отовсюду. Он кинулся вперед, а уже через несколько минут столкнулся во мраке с первым из своих бегущих воинов.

— Куда?

— Ролло! Ролло! Слышите этот шум в тылу? Он идет освободить своих. И помоги нам Боже!

Эбль не смог его удержать. А уже через миг он оказался в бегущей толпе, среди паники и шума. И отовсюду, казалось, летел пронзительный нормандский клич.

Норманны! Откуда? Неужели они окружены?

Кто-то толкнул его в темноте, кто-то бежал мимо. Невольно всеобщая паника охватила и Эбля, он кинулся назад, побежал. Вспомнил об Эмме и со всех ног кинулся к хижине.

Она стояла посреди комнаты, сложив руки на груди, и улыбалась. Эбль не сразу и понял это. Схватил ее за руку.

— Бежим! Мы окружены!

— Нет! — Она резко вырвалась. В глазах сиял торжествующий блеск.

— Беги сам. Это он! И он пришел за мной.

На какой-то миг Эбль остолбенел. Понял, что из него все время делали дурака, водили, как козла на поводу. И его охватила ярость.

— Ах ты змея! Ну нет. Ты не достанешься ему. Она извивалась ужом, визжала, отбивалась, пока он не обхватил ее поперек туловища и не потащил к выходу. Поздно. Огромный варвар в рогатом шлеме загородил проход. Эбль в ужасе отпрянул, одной рукой все еще держа Эмму, другой выхватывая меч.

— Ролло?

От ужаса у него все плясало вокруг.

— Убирайся! — закричал Эбль, закрываясь Эммой, как щитом. — Дай пройти, или я убью ее.

Эмма не могла вымолвить ни слова. Эбль никогда не видел Ролло, но она сразу узнала того, кто переступил порог. Ожог на лице, маленькие желтые глаза, зубы скалятся в усмешке под светлыми усами. Рагнар! Ее злейший враг — Рагнар.

— Нет! — закричала она, вырываясь. — Пусти меня! Пусти!

Рагнар захохотал и сделал резкий выпад.

Длинное холодное лезвие метнулось к телу Эммы. Она ощутила пронзающую боль, задохнулась, обжигаясь собственным дыханием. Глаза заволокло пурпуром, яркими вспышками огня: Боль…

Она еще различила проклятия Эбля, звон стали. Потом она проваливалась, проваливалась в кромешный мрак. В небытие…

— Она мертва, — бесцветно произнес Эбль Пуатье и, медленно перекинув ногу через луку седла, сделал шаг к Роберту. Безжизненное тело Эммы он держал на руках. Голова девушки бессильно свесилась, длинные волосы цвета меди едва не касались земли.

— Он убил ее, — глухо продолжал граф. — И только себя я могу винить в этом. Ибо я не уберег ее, и нормандская сталь лишила жизни прекраснейшую из женщин, какая только жила в подлунном мире.

Сам он был весь в крови, волосы растрепались, лицо потемнело. Слуги епископа еле смогли забрать у него тело Эммы. Герцог Роберт на миг остановил их, вглядываясь в мертвенное лицо племянницы, потом приподнял ее голову и запечатлел на лбу поцелуй.

— Сделай все, что полагается. Она должна быть погребена, как принцесса.

Девушку вынесли.

Роберт ни слова не сказал Эблю. Еще ночью, когда стало известно о прорыве норманнов, он был в ярости. Ходил из угла в угол по покою. Позор! После такой победы — такое поражение! Эбль выказал себя круглым дураком, позволил обвести себя вокруг пальца, как мальчишку!